Ф.Ф. Винцингероде - гессенский немец, барон, генерал от кавалерии, герой-партизан Отечественной войны 1812 г. Портрет работы Д. Доу.
«Народ Русский! Храброе потомство храбрых Славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров; соединитесь все: со крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют». Из "Манифеста о сборе внутри Государства земского ополчения" от 6 июля 1812 г.
Далее двигался 28-тысячный кавкорпус одного из лучших военачальников Европы красавца, маршала Иоахима Мюрата, а затем пошла гвардия – старая и молодая, 2-й и 3-й пехотные корпуса. Пехота, конница и артиллерия шли через Неман по разным мостам. Переправа авангарда сил вторжения (до 220 тыс. штыков и сабель) осуществлялась четверо суток, четырьмя непрерывными потоками. «Солдаты испустили громкие крики радости, которые привели меня в ужас, - писал ген. Великой армии барон Антуан Дедем, - они как будто хотели сказать: «Теперь мы на неприятельской земле! Наши офицеры не будут более наказывать нас, когда мы будем кормиться за счёт жителей!». Наполеоновские части двигались одна за другой, сомкнутыми рядами, с развёрнутыми боевыми знамёнами, тремя мощными колоннами, расползаясь по русской земле.
И быстрым понеслись потоком
Враги на русские поля.
Пред ними мрачна степь лежит во сне глубоком
Дымится кровию земля. А.С. Пушкин
В 6 часов утра 12 июня передовые подразделения вошли в Ковно. 17-18 июня около Прены, южнее русского г. Ковно р. Неман пересекла другая группировка неприятеля - 79 тыс. чел.: 4-й итальянский и 6-й баварский корпуса, части кавалерии, под командой вице-короля Италии Е. Богарне (приёмный сын Наполеона). 18 июня почти одновременно ещё южнее, около Гродно форсировали Неман в составе 4-х корпусов - 80-90 тыс. солдат и офицеров: 5-й польский, 7-й саксонский, 8-й вестфальский пехотные корпуса и 4-й кавкорпус под общим командованием короля Вестфалии Жерома Бонапарта. На северном направлении возле Тильзита, р. Неман перешёл 30-ти тысячный 10-й прусский корпус маршала Жака Макдональда. На южном направлении со стороны Варшавы через Буг начал наступление отдельный Австрийский корпус Карла Шварценберга (от 30 до 33 тыс. штыков и сабель).
Уже через 8 дней после начала Русской кампании Наполеон подписал приказ об аресте солдат, уличённых в грабежах и мародёрстве, предании их суду и расстрелу в случае обвинительного приговора. Сохранилось много воспоминаний очевидцев о подобных «подвигах» солдат Великой армии: «Помещик К., Дисненского уезда, спрятавший семью в безопасном месте, сам лично встретил французов и хотел их угостить, но они обобрали его, оставив в одном белье. В таком костюме помещик был представлен королю неаполитанскому, явившемуся через несколько часов после этого неприятного приключения». Масштабы мародёрства были огромны. В книге «Вильна в 1812 году», вышедшей к столетию Отечественной войны, Федот Кудринский пишет: «По французским источникам, число мародёров в области литовскаго княжества доходило до 25000... Пойманных мародёров обыкновенно расстреливали на виленских площадях». Но остановить грабёж мирного населения было невозможно, ведь уже «в Вильне ощущался недостаток во всём, и через четыре дня необходимое продовольствие надо было искать уже очень далеко», - вспоминает Коленкур. Гигантские обозы с мукой, сухарями, колбасой, салом, крупами, кофе и другим продовольствием отстали ещё в Пруссии. Чтобы выжить, солдаты Наполеона грабили местное население, как стая саранчи, съедающая на своём пути всю доступную растительность. Справедливости ради стоит отметить, что грабили в основном баварцы, пруссаки, рейнские немцы и хорваты, а французы и гвардия практически не мародерствовали, но ведь они получали гораздо больший пай!
Однако даже у французского императора иной раз подводило живот. За день до перехода через Неман Бонапарт прибыл в с. Скравдзе и остановился в доме тамошнего настоятеля. «Ходя по комнате, Наполеон жаловался, что нечего есть; но, увидев в окно курицу, которая пряталась в кустарниках в саду, воскликнул: «Преподобный, вот курица! - лат.» Позвал своих дежурных офицеров и сам побежал в сад ловить курицу», - вспоминал прелат Буткевич, наблюдавший эту комичную сцену поимки домашней птицы. Хохлатка не смогла укрыться ни от зоркого взгляда, ни от цепких пальцев бывшего артиллериста. Великая армия, которую Наполеон привел в Россию, всё меньше походила на непобедимое войско времен Аустерлица. В конце июня и начале июля 1812 г. не случилось ни одного крупного сражения, а армия уже несла большие потери из-за дезертирства, болезней, отсутствия продовольствия, жары и сильных дождей, которые, по выражению Наполеона, «создают нам затруднения и приносят нам большой вред». В «Записке о донских казачьих полках, находящихся на службе», составленной ген. от кавалерии Платовым в мае 1812 г., отмечалось, что в составе Русской армии находилось 65 донских казачьих полков, 2 конно-артиллерийские роты, 13 команд, 112 штаб-офицеров, 1173 обер-офицеров, 1092 урядников и писарей, 39639 казаков, 27 полков под общим командованием войскового атамана М. Платова. Из них 30 - несли аванпостную и сторожевую службу на границе с Австрией и Польшей в составе различных воинских соединений. 20 полков - на Кавказской линии, в Грузии и ещё 12 на Дунае, где продолжались боевые действия против турок.
Два казачьих полка базировались в Финляндии, вошедшей в состав России в 1809 г. после удачной войны со шведами (4). В этом исследовании будет много сказано о казаках, казачестве, как уникальном явлении на планете Земля, которое возникло в процессе естественного исторического отбора, сложилось на основе боевого братства и Православной веры. Уникальная боевая слава казачества послужила причиной того, что многие государства пытались создать собственные «казачьи» войска: в Венгрии появились гусары, во Франции драгуны, в Англии и Пруссии свои «казачьи сотни». Практика их боевого применения привела к неизбежному выводу: человека делает казаком не первоклассная джигитовка, не виртуозное владение холодным и огнестрельным оружием, даже не умение воевать и редкостное бесстрашие, а то «особое состояние души», присущее лучшим представителям восточного славянства. Прирождённые конники изумляли бесстрашной джигитовкой, восхищали ловкостью и красотою своего строя, поражали затейливой игрою заманивающей кавалерийской лавы. Они, по признанию всех иностранцев, видевших их в мирное время, были единственной в мире неподражаемой и несравненной конницей. Ген.-адъютант Фердинанд Фёдорович Винцингероде писал в 1812 г.: «Привыкши всегда считать венгерскую конницу первою в мире, я должен отдать преимущество казакам и перед венгерскими гусарами». Неприятельский авангард встретили первыми пулями казачьи разъезды бывалого штаб-ротмистра А.Н. Рубашкина.
Он немедленно отправил донесение ген. В. Орлову-Денисову - командиру лейб-гвардии Казачьего полка: «Французы огромными силами переправляются через Неман. Не будет ли Вашего приказания казакам вверенной мне сотни ополчиться и погнать их обратно?» Здесь, конечно, можно посмеяться наивной самоуверенности казачьего офицера. А можно и преклониться перед силою его духа и непоколебимой уверенностью в победе (она наступит уже через 25 недель - 175 суток - прим. авт.). Узнав о вторжении наполеоновской армии, командир лейб-гвардейцев отправил с докладом в Ставку русских войск начальника одного из казачьих разъездов хорунжего Жмурина, а затем, собрав всех лейб-казаков, под натиском превосходящих сил, начал отход. Французы бросились за казачьим полком, но в ходе интенсивной перестрелки были отбиты. Это был первый бой всадников с белыми султанами на головных уборах с передовыми французскими частями в Отечественную войну. Совсем другую картину начала войны рисует в своих мемуарах Арман де Коленкур, бывший посол Франции в России. «Операция... была выполнена в несколько часов без всяких помех даже со стороны казаков, которые в небольшом числе находились на берегу и стали отвечать на ружейные выстрелы, направленные против них, лишь тогда, когда наши части вступили в первую деревню по ту сторону Немана, находившуюся в некотором расстоянии от реки». Накануне вторжения на военном совете Коленкур, единственный из всех маршалов и генералов, заявил, что он против похода в Россию: - Это дорога в ад, господа!
Тогда Наполеон прокричал ему: - Вы не француз. Вам надо отрастить русскую бороду, надеть армяк и лапти... Великая Отечественная война 1812 г. всколыхнула всю Россию. 18 июля (6 июля) 1812 г. «Воззвание к жителям Московской Столицы» императора Александра и «Манифест о сборе внутри Государства земского ополчения» поначалу вызвали у обывателей испуг. Писатель С.Н. Глинка вспоминал, что на рассвете его разбудила квартирная хозяйка, которая со слезами на глазах кричала: «Мы пропали! Мы пропали!» Бывший ростовский городской голова Михаил Иванович Маракуев описывал, что вся Москва пришла в ужас, а его самого по прочтении манифеста «пронял холодный пот». Пугаться было чего - Воззвание начиналось словами: «Неприятель вошёл с великими силами в пределы России. Он идёт разорять любезное НАШЕ Отечество». А между строк читалось: «Армия не справляется, необходимо формировать ополчение, враг у ворот!!!» В Манифесте Александр I, обращаясь ко всем слоям общества, призвал к защите Веры, Отечества и свободы, решительно заявляя: «Я не положу оружия, доколе ни единого воина неприятельского не останется в царстве моем». Кстати, именно Сергей Николаевич Глинка, к которому за излишний патриотизм даже приставили «наблюдателей», стал московским ополченцем № 1. Он заутра прибежал в Сокольники к ген.- губернатору графу Ростопчину и оставил записку: «Обрекаю себя в ратники Московского ополчения и на алтарь Отечества возлагаю на триста рублей серебра». Однако обычный дворянский патриотизм был несколько иного рода.
Продолжение следует в части 6 http://proza.ru/2019/08/29/1243